О Бурибое Мавлонове, сыне известного потомственного гончара теперь вспоминают только на выставках, устроенных в честь года развития народных ремесел. Всю свою жизнь он посвятил сохранению гончарного искусства в Таджикистане.
Автор Your.tj Зайниддин Орифи рассказывает, почему Бурибой не хочет покидать отчий дом и стремится обучить ремеслу молодое поколение.
«Дипломом» был отец
Бури Мавлонову уже за шестдесять. Он пенсионер и последний из потомков гончарного квартала Канибадама, который владеет этим ремеслом.
В этом древнем городе, расположившемся вдоль Великого Шелкового пути, еще до Октябрьской революции было очень развито ремесленничество. До сегодняшнего дня сохранились лишь названия этих кварталов, такие как Дукчигарон (где родился академик Акбар Турсон), Читгарон, Рангрезон, Мисгарон, Каннодон, Кордгарон, Кулолгарон.
Бури — сын знаменитого гончара Бобо Мавлонова, обладателя золотой медали выставки ВДНХ, члена Союза художников СССР, чьи работы украшают ряд музеев Душанбе, Худжанда и Канибадама.
«По паспорту я — Раззок, но так как родился «зубастым», то меня назвали Бурибой, что в переводе означает волк», — поясняет наш герой.
Бурибой Мавлонов выпускник Республиканского художественного училища (ныне — колледжа) имени Олимова.
«Моим «дипломом» был отец, — рассказывает он. — Меня приняли сразу со второго курса, без экзаменов. Потому что все необходимые навыки с детства получил от отца, а в училище изучал только теорию. После армии вернулся в Канибадам и устроился в художественно-музыкальную школу преподавателем. Теперь она называется школа искусств. Всю жизнь здесь и преподаю».
В 1987 году Бурибой стал членом Союза художников СССР, а в 1989-м, получил звание «Отличник труда».
По его наблюдениям, за последние три десятилетия спрос на керамические изделия на рынке упал. Их место заменила одноразовая пластиковая посуда.
С подорожанием дров, газа, электричества заниматься гончарным ремеслом стало роскошью. Поэтому потомственные гончары со временем поменяли свое ремесло на обычные работы каменщика, штукатура, столяра и предпочли уехать в трудовую миграцию в Российскую Федерацию.
Бурибой поименно называет мастеров, которые раньше жили на их улице Кулолгарон:
«Жили на нашей улице усто Мелик, его сын Исмоил, потом был еще Заитбой-амак, который потерял руку на войне, но все равно продолжал гончарное дело – изготавливал прекрасные блюда. Еще был Усмонбой, его племянник Шарофджон, Тохирджон и его сыновья Джумабой и Джурабой, Иномджон, Самиджон, Мариза-бобо с сыновьями Джурабоем и Мансурбоем, Низом и Абдуллоджон-амак… Смотрите, сколько мастеров-гончаров здесь жили. Теперь почти никого не осталось», — говорит Бурибой с сожалением.
О самом Бури Мавлонове теперь вспоминают только на выставках в честь года развития народных ремесел, а после мероприятий его переносной гончарный станок опять лежит забытым в углу двора.
Одной из последних совместных работ Бури и его отца (Бобо Мавлонов умер в 2003 году) стала реставрация исторической достопримечательности Канибадама — минарета Норчабой – постройки XVII века.
В 1992 году им понадобилось около года для изготовления кирпичей с орнаментом для минарета. Теперь, когда Бури скучает по отцу и ностальгирует по прошлому, он садится у подножья минарета и рассказывает своим внукам об истории династии канибадамских гончаров.
Об истории гончарного дела
Как описывается в «Отчете о поездках в Среднюю Азию в 1900-1902 годах» С. М. Дудина, искусство изготовления гончарной посуды в Средней Азии по одной из легенд, связано с именами двух наиболее почитаемых местных святых — Саида Амири Кулола и его ученика Баховаддина балогардона, могилы которых находятся в Бухаре.
В легенде повествуется о драматическом событии, связанном с одним из самых важных и тонких с точки зрения гончарной технологии моментов — обжиге готовой продукции.
Именно тогда, когда жар в печи — хумдон достиг высшей точки, обнаружился недостаток топлива. Саид Амири Кулол решил войти в огонь, чтобы обеспечить хумдону нужную температуру.
Баховаддин не допустил жертвы учителя и сделал это сам. Произошло чудо: печь нагрелась до нужной степени, а Баховаддин вышел из огня невредимым.
Сохранилось и посвящение в гончары. Потому что ученик должен взять благословение не только у своего устода – учителя, но и «задобрить» священный дух покровителя всех ремесленников – Баховаддина балогардона, зарезав в его честь барана и сделав угощение на всю махаллю.
Бурибой считает гончарное дело самым экологически чистым производством, которое основано на ручной работе, а значит высоко ценится в мире.
У таджиков существовало особо почтительное отношение к посуде, сделанной из обожженной глины, именно из нее, а не из привозной фарфоровой, предпочитали есть в праздники и в дни поста.
Глиняная посуда была обязательной при совершении всех обрядов жизненного цикла. Новую глиняную чашку употребляли для приготовления обрядовой трапезы при совершении ритуала руху арвох — символического кормления духов предков.
В ряде мест существовало представление, что глиняная посуда всегда халол — чистая, равно как и гончарная глина чистая настолько, что мастер мог во время работы брать пищу руками, не помыв их предварительно.
Уважительное отношение к этому материалу выразилось в запрете присаживаться на кучу глины, приготовленной к работе.
Глиняные сосуды приносили в качестве худои (жертвы) на некоторые мазоры. Так, например, поступали женщины в кишлаке Риштан. Перед тем как отправиться на мазар Ходжа Илгар Боши, они брали бракованную или битую посуду в мастерских гончаров.
По словам Бурибоя, к печи у гончаров уважительное отношение: нельзя оставлять хумдон без присмотра, даже отлучаться по нужде. Надо знать сколько дров в нее бросать – если маловато, то изделия можно испортить, если многовато – то они потрескаются.
«Хумдон всегда служил сакральным местом, и поэтому его считают священным и даже клянутся им, как и хлебом, — говорит Бурибой. — В помещение, где установлена такая печь, нельзя заходить с грязными руками».
В Канибадаме местами имелись залежи лессовых глин. Мастера сами занимались ее добычей, обычно недалеко от селения.
Самой лучшей считалась пластичная огнеупорная гилбута, она была самой жирной, а после обжига приобретала белый матовый цвет. Эта глина шла как на ангобирование посуды, так и на изготовление цветных красок. Встречалась она не повсеместно (например, в разных местах Ферганской долины), поэтому ее расходовали очень бережно, смешивая с обычной гончарной глиной для улучшения качества изделия.
Для придания узора Бобо Мавлонов и другие гончары пользовались по старинке кистью, изготовленной из козьей шерсти.
«Уникальность работы канибадамских мастеров заключалась в оригинальности их работы. Все узоры рисовались индивидуально, руками. В рисунках передавалась энергетика художника, то, что он хотел выразить. Здесь не допускалась штамповка», — говорит Бурибой.
По словам мастера, у плова, который едят в керамическом блюде — лагане, совсем другой вкус. Даже умывальник в доме усто был изготовлен своими руками из керамики. «Это вам не китайский ширпотреб», — с гордостью говорит Бурибой.
По его словам, для того, чтобы придать гончарному изделию стойкость, нужно было знать некоторые тонкости. Например, чтобы получить кварцевый песок была сконструирована специальная мельница, на которой измалывали днища литровых банок, превращая их в сыпучий материал, затем, добавляли траву, которую местные называют «ишкори».
А еще специальную глину, которую привозили сюда из села Махрам, и то, собирали эту глину там, где прошел сель, и эта глина оседала определенное время в емкости, куда постепенно добавляли воду и периодически отсеивали ее.
В общем, тонкостей было много и обязательно нужно было знать их процентное соотношение. Также по рассказам гончара, местные мастера смешивали гилбуту – местную глину с камышом, который собирали поздней осенью в болотах, а потом сушили на солнце. Тогда и появлялись такие гончарные шедевры.
Продолжение ремесла
Несколько лет назад Бури Мавлонов в целях сохранения гончарного ремесла создал кружок при городской художественном школе, в котором хотел подготовить 12 учеников, однако желающих подростков оказалось мало. Ныне подростки предпочитают ремеслам компьютерные игры. Несмотря на это, он подготовил нескольких молодых парней, которые учились этому ремеслу по четыре года.
Семья Бурибоя находится в настоящее время в России.
К сожалению, никто из сыновей Бурибоя не пошел по его стопам, хотя он сам является представителем третьего поколения династии гончаров.
«Мой дед был гончаром, отец был гончаром и братья тоже. Я продолжал их дело, а теперь никто не хочет вести династию дальше. Даже мой младший брат, который раньше был гончаром, переучился на автомастера», — печально говорит Бурибой.
Дети и внуки давно зовут Бурибоя к себе, однако он признается, что не может оставить отцовский дом и ремесло. К тому же, на протяжении многих лет он пишет книгу об истории гончарного искусства своего города.
О съемках известного фильма
Именно здесь, в отчем дворе Бурибоя, в 1969 году был снят известный фильм Анвара Тураева «Третья дочь» с Ато Мухаммеджановым в главной роли.
Герой – по профессии гончар, у него нет сына-наследника, чтобы оставить ему свое ремесло. Когда у него рождается третья по счету дочь, он бросает семью и уезжает из села. Только через несколько лет, в глубокой старости гончар понимает свою ошибку: ему предстоит познакомиться со своей третьей дочерью, которую он никогда не видел в глаза – она стала археологом и занимается реставрацией гончарных изделий.
Про фильм Бурибой помнит многое, так как тогда был школьником.
«Анвар Тураев, Ато Мухаммеджанов и Тамара Кокова ночевали у нас дома во время съемок. С тех пор прошло полвека, а абрикосовое дерево до сих пор цветет во дворе. Здесь снимали основные кадры фильма.
Помнится, одна из юных актрис (дочерей героя картины) была из Исфары. Ей никак не давался эпизод, где она колет абрикосовые косточки. Тогда члены съемочной группы сами стали их колоть и угощать ими девочку, и когда она все-таки научилась это делать правильно, сразу засняли этот процесс на пленку.
А в эпизоде на базаре в Исфаре, где гончар продает свои изделия, снимался и мой отец, Бобо Мавлонов», — с гордостью рассказывает Бурибой.
Сейчас в доме, где снимался знаменитый фильм, живут его младший брат с матерью.
А хумдон – печь для обжига сохранилась такой же, как и полвека тому назад. Уже давно нет в живых усто Бобо Мавлонова, который консультировал Ато Мухаммаджонова на съемках фильма. Осталась та же печь, да и абрикосовое дерево во дворе.
В доме Мавлонова-старшего также сохранились лаганы – керамические блюда разных размеров, встроенные прямо в стену комнаты.
По воспоминаниям Бури, точно такими же крупными тарелками — лаганами из коллекции его отца были украшены витражи кинотеатра «Таджикистан» в Москве.
«Гончарное дело — один из древнейших видов декоративно-прикладного искусства. И хотя производство глиняной посуды давно поставлено на поток крупными фабриками, изделия ручной работы до сих пор остаются в цене. Сегодня нам важно сохранить этот древний вид ремесленничества для наших потомков, потому что это уникальное народное искусство стран Великого шелкового пути не должно умереть», — считает Бурибой Мавлонов.
